Рига - город дворников, утренних собак и пунктуальных троллейбусов

super-girl

"...Это вам не Тамбов! Грызете и сорите здесь одни в целом вагоне!" - таким вот недвусмысленным выражением высказал свою мысль моим случайным попутчицам, тихо поедающим семечки в своем углу, некий субъект с замысловатой внешностью и, очевидно, с не очень свежим лицом
МЫ КАТИЛИСЬ, мерно постукивая всеми своими железными колесами, в вагоне электропоезда не в городе Тамбове. За окнами мелькали не очень выразительные, скорей что рядовые окрестности какого-то там направления пригорода Риги. Мужичья обида была понятна: не в тот поезд, вагон сел человек... Вторая сторона истины была не менее проста: девушки в вагоне семечки грызли действительно одни.

Годы независимости не прошли для Латвии даром. Столица ее - город Рига - меняет внешний облик если не ежедневно, то ежегодно однозначно. Цветет все то, что должно и может цвести (цветы, сады и отдельные фирмы). Новая вывеска какого-нибудь bistro, пришедшая на смену старенькой фризетаве (парикмахерской), расскажет порой вот так сразу не об одной маленькой человеческой трагедии. Но - по словам премьер-министра Латвии Андриса Шкеле - "нужно приоткрывать котел экономики, чтобы он кипел и чтобы разочарования тоже были. Я всегда говорю, что банкротство - нормальное явление живущей экономики. Если никто не разоряется, значит, в государстве что-то не в порядке". (Интервью в латвийской "Субботе", май, 1996 г.) Не соглашаться? А зачем, собственно?..

О вейкалсах и не только

Пройдемся по рижским вейкалсам (магазинам). Повсеместное отсутствие улыбок компенсируется прямо-таки изысканным обращением и обслуживанием продавцов почти на всех трудовых участках от центра до периферии. "Покупать стали меньше - подобное замечание стало откровением, - потому и рады каждому покупателю".

Одинокие фигуры в витринах многих респектабельных магазинов (нет, не манекены) и в магазинах с претензией на рес- сначала вызывали обычное в таких случаях любопытство прохожего. Спустя пару недель смотрел я на них с грустью. И этот негласный девиз творцов застекольного мира - "мы рады каждому" - становился куда как понятен. И если завтра очередную пару грустных глаз случайно встречу на улице - услужливая память, быть может, и вытянет из своих заплесневелых закоулков: "Месяц назад. Такое же лицо за стеклом".

О фотографии в целом

Я - фотограф в глубине своей неудавшейся души. И, обходя неверными шагами великое множество расплодившихся по городу галерей живописи, твердо направлялся в выставочные залы с фотоработами по стенам. Три новых экспозиции за месяц для этого города - явление, мягко говоря, застенчивое. Мою мысль позже подтвердил и один из ведущих фотомастеров Латвии Валдис Браунс, не столь давно вернувшийся с полпути из турне по Европе: закончилось финансирование, свернулась и вся деятельность команды... Впрочем, представленные Валдисом работы в очередной раз говорили сами за себя... В среде же фотографов - по его словам - единицы остались верны своему делу. Попытка реанимации или - точнее - возрождения фотографического дела, естественно, предпринималась не раз за последние годы. Однако уровень сознания и восприятия изменился слишком уверенно - такое вот ощущение. Речь не только о прибалтийской сдержанности и латышской культуре. И не только о фотографии. Изменилось восприятие себя в этом мире - место коллективного настроения занял индивидуализм. Лидерство - это прекрасно. Однако не стало поддержки... Жизнь стала интересной (непредсказуемостью). Но проще ли? И для кого...

О городском транспорте и о благосостоянии

Нищие, просящие подаяние, и бомжи в поисках пристанища или наживы на улицах города встречаются крайне редко. (Кроме, естественно, вокзала. Вокзал - это святое.) Город дворников, утренних собак и пунктуальных троллейбусов лично меня всегда радовал своей чистотой, заведенным раз и навсегда порядком и абсолютно никогда и никуда не опаздывающим городским транспортом. Это внутренняя культура и вряд ли что-то еще. Однако малочисленность отряда неимущих на улицах еще не показатель благосостояния жителей города. Основной процент все-таки там - за чертой бедности. "Жизнь взаймы" - удел слишком многих: если пенсия 36 латов (примерно 360 тысяч рублей), а квартплата в зимние месяцы достигает 25-50 латов за одно-, двухкомнатную квартиру. Жить становится неуютно. Вслед за возрастающим долгом крепнет и угроза насильственного переезда в места "с частичными удобствами". И если через месяц-другой эта экзекуция коснется и моих старых знакомых, я смогу только посочувствовать: не удержались, не смогли.

О Риге как о городе мирового туризма

Рига может стать в один ряд с такими центрами мирового туризма, как Париж, Лондон, Рим и Берлин, Венеция и Санкт-Петербург, Москва и Мадрид.

Рига - сокровищница архитектурных памятников югендстиля. Добрая половина жителей Латвии на сегодняшний день, пожалуй, не знает, что это такое.

В мире есть страны, для которых основным источником существования является туризм. Эстония и Литва, соседи Латвии, уже получают от этой отрасли в два-три раза больше доходов, чем Латвия.

Что касается югендстиля, то это последний интернациональный стиль в Европе. Появился в Брюсселе в начале XX века. Во Франции он называется "Арнуво", в Австрии - "Сецессион", в Германии - "югендстиль", в Италии - "Либерти", в Испании - "модерн", в России - "русский модерн". В Латвии он счастливо объединился с так называемым национальным романтизмом. Зданий и памятников в этом стиле в Риге намного больше, чем в любой другой европейской стране. По словам профессора архитектуры Яниса Крастиньша, по количеству архитектурных объектов югендстиля Риге действительно нет равных в мире: только в центре города более трети таких зданий. И раньше были идеи сделать Ригу центром или музеем югендстиля, но все упиралось в отсутствие средств. К 800-летию города действительно есть желание объявить Ригу культурной столицей Европы - таковыми уже были Глазго, Копенгаген, Барселона. В 1993 году в свою очередь ЮНЕСКО выразила готовность признать Ригу мировой столицей югендстиля. На сегодняшний день в ряде путеводителей, изданных в Германии, Рига уже упоминается как город-музей югендстиля.

Андрей ШАПРАН, специально для "Новой Сибири"